В. М. ДОРОШЕВИЧ
14 марта 1901г.
Milan Grand Hotel
8 de Milan .J. Spatz
Carissimo amico!
Только сегодня мне передали Вашу записку. Хотел ехать сейчас к Вам,
да боюсь: перед генеральной репетицией может быть,
Вы захотите отдохнуть.
Все идет превосходно.
Весь театр
по сумасшедшим ценам распродан. Секретарь говорит о Вас не иначе,
как: - Е un grande artista!
При этом таращит глаза
и показывает рукой выше головы, что по-итальянски совсем уж очень хорошо. Артисты,-я наводил справки, -говорят, что очень хорошо.
Да что артисты! Хористы,-разве есть судьи строже? - хористы, и притом хористы - басы, отзываются с восторгом! В "галлерее" только и разговоров,
что о синьоре Шаляпино. Поздравляю с итальянской прибавкой. Я устроился через знакомых и буду сегодня на репетиции, -
но после репетиции, дяденька, никуда не пойдем. Погода не та, да и время
не то. - Ты, старик, сначала спой. а потом н разговаривать будем!
За сим, до свиданья.
Крепко, дружески жму руку. Свидетельствую свое почтенье Вашей уважаемой супруге.
Ваш В. Дорошевич |
… Вышел к рампе огромный парень, во фраке, перчатках, с грубым лицом и маленькими глазами. Помолчал. И вдруг - улыбнулся и-ей-богу!-стал дьяволом во фраке. Запел, негромко так: "Жил-был король, когда-то, при нем блоха жила..." Спел куплет и - до ужаса тихо - захохотал:"Блоха? Ха-ха-ха!" Потом властно - королевски властно! - крикнул портному: "Послушай, ты! чурбан!" И снова засмеялся дьявол: "Блохе-кафтан? Ха-ха! Кафтан? Блохе? Ха-ха!" И - этого невозможно передать! - с иронией, поражающей, как гром, как проклятие, он ужасающей силы голосом заревел: "Король ей сан министра и с ним звезду дает, за нею и другие пошли все блохи в ход". Снова - смех, тихий, ядовитый смех, от которого мороз по коже подирает.
И снова, негромко, убийственно иронично: "И самой королеве и фрейлинам ея от блох не стало мо-о-очи, не стало и житья". Когда он кончил петь - кончил этим смехом дьявола-публика, - театр был битком набит, - публика растерялась. С минуту-я не преувеличиваю!- все сидели молча и неподвижно, точно на них вылили что-то клейкое, густое, тяжелое, что придавило их и-задушило. Мещанские рожи - побледнели, всем было страшно…
… Когда Шаляпин пришел в императорский Большой театр начал готовить спектакль "Жизнь за царя", ему принесли костюм для роли Ивана Сусанина: бальный кафтан, красные сафьяновые сапоги. Этот наряд Шаляпин бросил на пол притоптал ногами: - Сейчас же принести мне мужицкий армяк и лапти! Театральные чиновники переполошились: никогда прежде артисты Большого театра не проявляли строптивость перед дирекцией. Однако им пришлось уступить Шаляпину: ему принесли темно-жёлтый армяк, лапти и онучи…
… Партию короля Филиппа пел Шаляпин, Великого инквизитора - Василий Родионович Петров, обладавший громоподобным басом. В антракте перед 4-м действием, в котором участвуют Филипп и Великий инквизитор, Петров в шутку сказал Шаляпину: - А ведь я тебя сегодня перепою, Федя! - Нет, Вася, не перепоёшь! - ответил Шаляпин. - Перепою! - Нет, не перепоёшь! Начался акт. Петров спел свою фразу, обращенную к королю, с такой силой, что его голос заглушил оркестр и заполнил весь театр, разлившись широкой, мощной волной. Шаляпин понял, что такой звук перекрыть уже нельзя. И на слова Инквизитора король Филипп ответил очень тихо. Едва слышный голос прозвучал в абсолютной тишине замершего зала как шепот, но в свою реплику Шаляпин вложил и угрозу, и затаённый гнев, и королевскую гордыню, и душевную боль. Успех был необычайный. Когда закрылся занавес, Шаляпин шутливо сказал Петрову: - Вот и всё! А ты орёшь!..
… Не останавливайтесь, Феденька, у этих картин, - говорит, бывало, Мамонтов. - Это все плохие. Я недоуменно пялил на него глаза. - Как же плохие, Савва Иванович? Такой ведь пейзаж, что и на фотографии так не выйдет. - Вот это и плохо, Феденька, - добродушно улыбаясь, отвечал Савва Иванович. - Фотографии не надо. Скучная машинка. И он вел меня в отдельный барак, выстроенный им самим для произведений Врубеля. - Вот, Феденька, - указывал он на "Принцессу Грёзу", - вот это вещь замечательная. Это искусство хорошего порядка…
|
|
И. Ф. ШАЛЯПИНОЙ
7 сентября 1917г.
Моя дорогая Аринушка.
Я, слава богу, теперь чувствую себя недурно.
27 августа пел концерт хорошо. Сбор был 14 500 рублей, за оплатою всех расходов я получил около 10000 рублей, конечно, тут была травля в газетах-меня честили и мародером,
и, одним словом,
кем угодно, но билеты были распроданы в течение трех часов. Конечно, если бы была возможность разумеется,
я предпочел бы устроить здесь так же. как и в Севастополе, демократический концерт с совершенно низкою платой, но ни публика, ни помещение, ни само настроение места "Кисловодск" этого делать мне не позволили, а ослы и всякая нечисть этого понять не хотят и, конечно, как прирожденные хамы, самым хамским способом и приемами желали сделать мне пакости, распространяли всякие слухи, хотели будто бы сорвать концерт, но это все происходило до момента, пока я не вышел на сцену. Вышел, и все смолкло, пропало, провалилось - хамы замолкли, и чем больше я делал паузу и осматривал строгим взглядом зал, тем тишина станови- лась мертвей и мертвей, до момента, когда ее порвала публика громом аплодисментов, награждая меня за отличной пение.
А пел я действительно хорошо-потому что, во-первых, умею, а во-вторых, не курю и прекрасно в голосе.
Люблю тебя и всех Вас Папуля
|